Уважаемые читатели, как вы знаете, март в истории нашего города, а также всего региона, несет огромную историческую память, связанную с развитием нефтегазового комплекса на территории Сибири. В рамках 60-летия со дня открытия Мегионского месторождения (21 марта 1961 г.) «Экоцентром» были подготовлены экспозиция и выставки. Мы всячески стараемся не забывать об этой особой вехе в истории нашего края и о великом подвиге людей. Именно поэтому, подводя итог нашему «нефтяному» месяцу, нам хотелось бы еще раз показать, передать вам мнения, впечатления и эмоции людей, увидевших рождение одной из первой промышленной нефти на территории СССР. В одном из своих интервью геолог-нефтяник Фарман Салманов рассказывал о том, как ему приходилось идти против начальства, отдававшего распоряжение на прекращения бурения на территории Сургутской области: «Я неплохо учился и знал, что в Кузбассе нефть искать бесполезно, Несколько лет я там честно проработал, а потом мы решили тайком уехать и начать разведывательные работы под Сургутом. К тому времени я уже был начальником участка и у меня работали 150 человек. Шуму было много, мы же связь отключили. С должности меня хотели снять. Но в конце концов разрешили остаться. Сначала ютились на вокзале вместе с женами и детьми. А 21 марта 1961 года, на мой любимый азербайджанский праздник — Новруз байрам, первая скважина в районе селения Мегион дала фонтан нефти. Я прыгал и кричал: «Мы победили!» При этом Владимир Алексеевич Абазаров, известнейший советский геолог и один из первооткрывателей Самотлора, оставил достаточно интересные воспоминания первого впечатления о нашем небольшом поселении периода 1950-х годов: «Выйдя на высокий берег Меги, я увидел более десятка срубов без крыши, около сотни палаток вдоль берега, несколько заселенных домов и кучи пней, разбросанных по всей прилегающей территории. Вдали от берега стояли два навеса: под одним - электростанция, под другим - труборезный станок и котельная. И все». Однако стоит отметить, что «геологический» Мегион стал интенсивно развиваться уже к концу 1962 года по словам Абазарова: «Наряду с жильем, которое было представлено в основном деревянными 8-квартирными двухэтажными домами, велось строительство детсадов, школ, магазинов, пекарни». Рауль-Юрий Георгиевич Эрвье, начальник и руководитель Главного Тюменского производственного геологического управления, также оставил множество знаменательных изречений о событии 1961 года: «К весне /1960 г./ закончили бурение Нижневартовской скважины, заданной на контуре структуры. Салманов, не видя на каротажной диаграмме нефтяных объектов, не дожидаясь рас­путицы, снял со скважины буровую установку и перевез ее на подготовленную сейсморазведчиками Мегионскую площадь». Интересную мысль он высказал также и о вопросе «первооткрывателя» тюменской нефти: «…можно было бы назвать фамилию бурового мастера, на скважине которого была получена нефть, но «скважина — это дело случая. Но перед тем, как пробурить, должны пройти геофизики, отстрелять профиль, потом после этого геолог определяет место, где эту буровую поставить. Поэтому первооткрывателем тюменской нефти является весь коллектив тюменских геологов». Однако если вопрос о том, кто же все-таки открыл нефть остается дискуссионным, то вопрос о значимости события марта 1961 года смогли оценить по достоинству еще тогда. Сам Эрвье говорил: «Важность этого открытия заключалась в том, что впервые в Сибири доказывалось наличие промышленных скоплений нефти в меловых отложениях, широко распространенных в Западно-Сибирской низменности…Расширились возможности открытия крупных месторождений нефти и газа в более молодых отложениях...». А вот геолог Фарман Салманов с долей гордости рассказывал, как рапортовал успехи команды Хрущеву: «я лично ему докладывал обо всем и сказал: открытие сибирской нефти как полет Юрия Гагарина. Тогда все улыбнулись и восприняли это как шутку. Но сегодня с уверенностью можно сказать, что это самый богатый район — нефти там хватит еще лет на 50-100». И не только в управляющих кругах осознавали значимость открытия Мегионского месторождения, обычные нефтяники и жители поселения тоже испытывали крайнюю степень трепета: «все столпились у скважины и с нетерпением ждали ее открытия. Липковский подошел к фонтанной арматуре и стай постепенно откручивать задвижку. Сначала вырвался газ, а затем скважина перешла на фонтанирование нефтью. Гул фонтана перешел в сплошной рев. Земля тряслась под ногами, казалось, будто стонет она под напором сил стихии. Многие вообще впервые видели фонтан. Не выдержав, некоторые геологи плакали от счастья. Долгожданная победа! «Ура-а-а, ура-а-а!» — неслось над буровой. В тот момент один рабский сказал: «У нас в Крыму тоже скважина фонтанировала, а через три часа заглохла». – «А у нас не заглохнет», – твердо заявил Норкин». Именно эти события повлияли на тот факт, что в течение лета Мегион изменился до неузнаваемости. Все берега вдоль Меги были заставлены новой техникой, буровым оборудованием, у причалов стояли новые катера, самоходки, разгружались баржи, по всему берегу кипела настоящая работа. Впоследствии легендарный буровой мастер, Григорий Иванович Норкин, говорил: «Я долго стоял и смотрел и мне не верилось, что эта вся техника пришла в нашу экспедицию, и причиной всему этому фонтан нефти». (Прим.: фото взято с источника - https://proza.ru/2018/07/23/1291, СССР. Рейд Салманова и нефть Сибири 1961 Кучин Владимир) #Нефть #Мегион #Воспоминания