Рубрика: Югра в фотообъективе (translation) (от 31.07.2025)
Как вы можете видеть, перед нами - оттиснутый молотком и стамеской кусок сосновой коры, на котором аккуратно нанесены буквы и цифры: "Р 95 ВКЕ 65 89 г. ЛОВ". Чёрно-белая фотография, сделанная в далёком 1989 году, улавливает мгновение, когда промысловая команда давала жизнь новой скважине: именно здесь, в глухой тайге Югры, появится буровая установка, впереди - тысячи метров бурения и десятилетия работы нефтяников.
Автор снимка, Виктор Николаевич Козлов (род. 15 июня 1937 г., с. Овчинниково, Косихинский район Алтайского края), был не только выдающимся инженером-геологом, но и писателем: член Союза писателей России с 2000 года, автор девяти книг публицистики и стихов. Окончив Уфимский нефтяной институт в 1961 году, он прошёл путь от помощника бурильщика до ведущего инженера и руководителя технологических проектов в самых удалённых уголках Сибири. Его заслуженные награды - медали ВДНХ (1969), "За заслуги в разведке недр" (1983), знак ВОИР "Отличник изобретательства и рационализации" (1988) - отражают неутомимый поиск новых технических решений и вклад в освоение недр.
1989 год - переломный для страны и для нефтегазовой отрасли. В Югре и Мегионе в частности, а также окрестностях Сургута наметилась вторая волна разведочных работ: если в 1960-1970-е годы здесь открыли Усть-Балыкское, Ватинское, Уренгойское, Северо-Хохряковское и другие гиганты, то к концу десятилетия требовалось пополнять картотеку ещё сотнями скважин. Геофизики, геологи и буровики изучали сейсмические съёмки, магнитные аномалии и старые отчёты; а когда наступала очередь практической проверки - выезжали в тайгу, чтобы "отбить" точку под буровую.
"Отбивка точки" - целый ритуал. Сначала в картографической лаборатории вычисляют координаты с учётом широты, долготы и рельефа, затем по ним ведут группу в лес, часто в самых труднодоступных местах. Днём и ночью, в -30-градусный мороз или таёжную сырость лета, геодезисты и буровики протягивают мерные тросы, устанавливают нивелиры, закрепляют сигнальные флажки. И, наконец, находят место, где должен стоять фундамент буровой установки. Там очищают кору, зачищают расчисткой и наждачной бумагой, наносят белый грунт или мел, рисуют кодовую надпись, прибивают знаки и фотографируют - документально оформляют окончательное решение. Однако даже такие шаги стали итогом сотен лет успехов и неудач.
Истоки бурения уходят более чем на две тысячи лет назад в Китай. Тогда для добычи соляных рассолов вручную сверлили узкие скважины глубиной до 900 м. В работу шли долота и бамбуковые штанги, подвешенные на канатах из индийского тростника толщиной 1–4 см. В России свои методы освоили уже в IX веке на Синорской земле (Старая Русса). К XII веку буровые работы развернулись в Балахне, а к XVI веку — в Соликамске. Здесь применяли ударно-штанговое бурение: деревянные штанги не ржавели, а стены скважин укрепляли обшивкой из брусьев. Технологические приёмы этого периода подробно изложены в рукописи XVII века «Роспись, как зачать делать новая труба на новом месте».
Параллельно, уже в 1126 году, во французской провинции Артуа была пробурена первая обсаженная для воды скважина — первоисточник артезианских фонтанов. В России буровой подъём XIX века начался с создания в 1831 году в Одессе «Общества артезианских фонтанов» и пробуренных им колодцев глубиной 36–189 м. В 1831–32 годах аналогичные работы выполнялись на Выборгской стороне в Петербурге, в 1833 г. — в Царском Селе, Симферополе и Керчи, в 1834 г. — в Тамбове, Казани и Евпатории, в 1836 г. — в Астрахани. Первую артезианскую скважину в Киеве заложили в 1844 году, а в Москве на Яузском бульваре пробурили источник глубиной 458 м лишь в 1876 г. Поворотным моментом стало, конечно же, открытие нефти. В 1826 г. при поисках рассолов в Кентукки (рядом с Бернсвиллом) случайно нашли чёрное топливо. Однако настоящим началом нефтяной индустрии считают скважину Эдвина Дрейка, пробуренную 29 августа 1859 г. близ Тайтусвилла (Пенсильвания) на глубину около 20 м. В России первую нефтяную скважину пробурили в 1864 г. недалеко от Анапы на Северном Кавказе.
Мы, конечно, не нефтяники, поэтому смело приглашаем знающих к дискуссии - что же означает загадочный код на снимке, "паспорт" будущей скважины, если его можно так обозвать. "Р" скорее всего означает "разведочная" или "ряд", то есть часть сети контрольных точек. "95" - порядковый номер точки в квартале. Аббревиатура "ВКЕ" нам не совсем известна, можем смело предположить, что она связывает засечку с экспедицией бригад или с территориальным подразделением ведомства. "65" - глубина протяжки мерной ленты или условный код рельефа. "89" - год отбивки, а "ЛОВ" указывает направление по магнитному компасу. Такие надписи сохраняли до начала земляных работ, потом точка отмечалась железобетонным столбом и геодезическим знаком.
Виктор Николаевич Козлов в кадре оставил лишь дерево и надпись, но, немного разузнав, мы можем сказать, что позже он лично курировал проходку поисковых скважин глубиной более 4 000 м, разрабатывал схему цементирования колонн, изобрёл устройства для бурения с гидромониторными насадками, принимал участие в освоении месторождений Уренгойского и Северо-Хохряковского районов. Писательская натура помогала ему фиксировать не только технические детали, но и человеческие истории, даже в таких примитивных вещах.
Такие фотографии для нас - это, с одной стороны, подтверждения индустриального героизма наших разведчиков и нефтяников, но и напоминание о растущей ответственности: развитие региона должно сочетаться с сохранением уникального природного и культурного наследия. Каждое "отбитие точки" - начало большой истории.
#Югра #Нефть #СССР #История #Память #Мегион #Музей
As you can see, before us is a piece of pine bark, chiselled and hammered to display the letters and numbers “R 95 VKE 65 89 LOV.” This black-and-white photograph, taken back in 1989, captures the very moment when a field team was “bringing to life” a new well: right here, in the remote taiga of Yugra, a drilling rig would soon be installed, followed by thousands of metres of drilling and decades of oil-field work.
The photographer, Viktor Nikolaevich Kozlov (b. 15 June 1937, Ovchinnikovo, Kosikhinsky District, Altai Krai), was not only an outstanding engineer-geologist but also a writer—a member of the Union of Writers of Russia since 2000 and author of nine books of essays and poetry. After graduating from the Ufa Oil Institute in 1961, he rose from drilling assistant to lead engineer and project manager on technological projects in Siberia’s most remote regions. His awards—medals from the Exhibition of Economic Achievements (VDNKh, 1969), “For Merit in Subsurface Exploration” (1983), and the All-Russian Society of Inventors and Rationalizers’ “Excellence in Invention and Rationalization” badge (1988)—attest to his tireless pursuit of technical innovation and his contribution to subsurface development.
The year 1989 was a turning point for the country and for the oil and gas industry. In Yugra—in Megion in particular, and around Surgut—a second wave of exploration was under way. While the 1960s and ’70s saw giants like Ust-Balykskoye, Vatinskoye, Urengoyskoye and Severo-Khokhryakovskoye discovered, by the end of the decade the industry needed hundreds more wells. Geophysicists, geologists and drillers pored over seismic surveys, magnetic anomalies and old reports; when it was time to verify a location on the ground, they ventured into the taiga to “mark out” the point for drilling.
“Marking out” is almost a ritual: first, coordinates are calculated in the mapping lab—latitude, longitude and terrain all taken into account; then the team sets off into the forest, often to the most inaccessible spots. Day or night, in –30 °C frost or summer damp, surveyors stretch measuring tapes, set up levels, plant signal flags. Finally, they locate the exact spot for the rig’s foundation. There they clear the bark, sand it smooth, apply white primer or chalk, paint the code, hammer in markers and photograph it—a formal record of the final decision.
The origins of drilling go back more than two thousand years to China. Even then, to extract salt brine, narrow boreholes up to 900 m deep were hand-drilled. Drill bits and bamboo rods suspended on Indian‐reed ropes 1–4 cm thick were used. In Russia, indigenous methods were already in use in the 9th century in the Sinorskaya region (modern Staraya Russa). By the 12th century drilling had spread to Balakhna, and by the 16th century to Solikamsk. There, percussion‐rod drilling was employed: wooden rods did not corrode, and the borehole walls were reinforced with a timber lining. The technological techniques of that period are described in detail in the 17th-century manuscript “Rospisʹ, kak zachatʹ delatʹ novaya truba na novom meste” (“A Description of How to Begin Drilling a New Well in a New Location”).
At the same time, in 1126 the first cased water well was drilled in the French province of Artois—the true precursor of artesian springs. In Russia, the 19th-century drilling boom began in 1831 with the founding in Odessa of the “Society of Artesian Fountains,” which bored wells 36–189 m deep. In 1831–32 similar work was carried out on the Vyborg Side of Saint Petersburg; in 1833 at Tsarskoye Selo, Simferopol and Kerch; in 1834 at Tambov, Kazan and Eupatoria; and in 1836 at Astrakhan. The first artesian well in Kyiv was established in 1844, and an artesian source 458 m deep was not drilled in Moscow (on Yauzsky Boulevard) until 1876.
The discovery of oil was, of course, a turning point. In 1826, while searching for brine near Berneville, Kentucky, “black fuel” was found by accident. However, the true beginning of the oil industry is usually dated to Edwin Drake’s well, drilled on August 29, 1859 near Titusville, Pennsylvania, to a depth of about 20 m. In Russia the first oil well was drilled in 1864 near Anapa in the North Caucasus.
We’re not drilling experts ourselves, so we invite anyone in the know to discuss what this mysterious code—essentially the “passport” of the future well—actually means. “R” most likely stands for “prospecting” or “row,” part of the control-point network. “95” is the point’s sequential number within the block. The abbreviation “VKE” remains unclear to us, but it probably links the mark to a Surgutneftegazgeologiya expedition brigade or to a territorial department. “65” could denote the length of the measuring tape used or be a conventional terrain code. “89” is the year of marking, and “LOV” indicates northeast by magnetic compass. These inscriptions remained in place until earthworks began; later the point would be marked with a reinforced-concrete post and a geodetic sign.
In this frame Kozlov left only the tree and the inscription, but we know that later he personally oversaw the drilling of exploration wells over 4,000 m deep, developed cementing schemes for drill strings, invented attachments for hydro-monitor drilling, and took part in developing the Urengoy and Severo-Khokhryakovskoye fields. His writer’s sensibility helped him capture not only technical details but the human stories even in objects as humble as a piece of bark.
For us, photographs like this are both a testament to the industrial heroism of our geologists and oil workers, and a reminder of our growing responsibility: regional development must go hand in hand with preserving unique natural and cultural heritage. Every “marked point” is the beginning of a great story.
Научный сотрудник,
Н.С. Сологуб
Автор снимка, Виктор Николаевич Козлов (род. 15 июня 1937 г., с. Овчинниково, Косихинский район Алтайского края), был не только выдающимся инженером-геологом, но и писателем: член Союза писателей России с 2000 года, автор девяти книг публицистики и стихов. Окончив Уфимский нефтяной институт в 1961 году, он прошёл путь от помощника бурильщика до ведущего инженера и руководителя технологических проектов в самых удалённых уголках Сибири. Его заслуженные награды - медали ВДНХ (1969), "За заслуги в разведке недр" (1983), знак ВОИР "Отличник изобретательства и рационализации" (1988) - отражают неутомимый поиск новых технических решений и вклад в освоение недр.
1989 год - переломный для страны и для нефтегазовой отрасли. В Югре и Мегионе в частности, а также окрестностях Сургута наметилась вторая волна разведочных работ: если в 1960-1970-е годы здесь открыли Усть-Балыкское, Ватинское, Уренгойское, Северо-Хохряковское и другие гиганты, то к концу десятилетия требовалось пополнять картотеку ещё сотнями скважин. Геофизики, геологи и буровики изучали сейсмические съёмки, магнитные аномалии и старые отчёты; а когда наступала очередь практической проверки - выезжали в тайгу, чтобы "отбить" точку под буровую.
"Отбивка точки" - целый ритуал. Сначала в картографической лаборатории вычисляют координаты с учётом широты, долготы и рельефа, затем по ним ведут группу в лес, часто в самых труднодоступных местах. Днём и ночью, в -30-градусный мороз или таёжную сырость лета, геодезисты и буровики протягивают мерные тросы, устанавливают нивелиры, закрепляют сигнальные флажки. И, наконец, находят место, где должен стоять фундамент буровой установки. Там очищают кору, зачищают расчисткой и наждачной бумагой, наносят белый грунт или мел, рисуют кодовую надпись, прибивают знаки и фотографируют - документально оформляют окончательное решение. Однако даже такие шаги стали итогом сотен лет успехов и неудач.
Истоки бурения уходят более чем на две тысячи лет назад в Китай. Тогда для добычи соляных рассолов вручную сверлили узкие скважины глубиной до 900 м. В работу шли долота и бамбуковые штанги, подвешенные на канатах из индийского тростника толщиной 1–4 см. В России свои методы освоили уже в IX веке на Синорской земле (Старая Русса). К XII веку буровые работы развернулись в Балахне, а к XVI веку — в Соликамске. Здесь применяли ударно-штанговое бурение: деревянные штанги не ржавели, а стены скважин укрепляли обшивкой из брусьев. Технологические приёмы этого периода подробно изложены в рукописи XVII века «Роспись, как зачать делать новая труба на новом месте».
Параллельно, уже в 1126 году, во французской провинции Артуа была пробурена первая обсаженная для воды скважина — первоисточник артезианских фонтанов. В России буровой подъём XIX века начался с создания в 1831 году в Одессе «Общества артезианских фонтанов» и пробуренных им колодцев глубиной 36–189 м. В 1831–32 годах аналогичные работы выполнялись на Выборгской стороне в Петербурге, в 1833 г. — в Царском Селе, Симферополе и Керчи, в 1834 г. — в Тамбове, Казани и Евпатории, в 1836 г. — в Астрахани. Первую артезианскую скважину в Киеве заложили в 1844 году, а в Москве на Яузском бульваре пробурили источник глубиной 458 м лишь в 1876 г. Поворотным моментом стало, конечно же, открытие нефти. В 1826 г. при поисках рассолов в Кентукки (рядом с Бернсвиллом) случайно нашли чёрное топливо. Однако настоящим началом нефтяной индустрии считают скважину Эдвина Дрейка, пробуренную 29 августа 1859 г. близ Тайтусвилла (Пенсильвания) на глубину около 20 м. В России первую нефтяную скважину пробурили в 1864 г. недалеко от Анапы на Северном Кавказе.
Мы, конечно, не нефтяники, поэтому смело приглашаем знающих к дискуссии - что же означает загадочный код на снимке, "паспорт" будущей скважины, если его можно так обозвать. "Р" скорее всего означает "разведочная" или "ряд", то есть часть сети контрольных точек. "95" - порядковый номер точки в квартале. Аббревиатура "ВКЕ" нам не совсем известна, можем смело предположить, что она связывает засечку с экспедицией бригад или с территориальным подразделением ведомства. "65" - глубина протяжки мерной ленты или условный код рельефа. "89" - год отбивки, а "ЛОВ" указывает направление по магнитному компасу. Такие надписи сохраняли до начала земляных работ, потом точка отмечалась железобетонным столбом и геодезическим знаком.
Виктор Николаевич Козлов в кадре оставил лишь дерево и надпись, но, немного разузнав, мы можем сказать, что позже он лично курировал проходку поисковых скважин глубиной более 4 000 м, разрабатывал схему цементирования колонн, изобрёл устройства для бурения с гидромониторными насадками, принимал участие в освоении месторождений Уренгойского и Северо-Хохряковского районов. Писательская натура помогала ему фиксировать не только технические детали, но и человеческие истории, даже в таких примитивных вещах.
Такие фотографии для нас - это, с одной стороны, подтверждения индустриального героизма наших разведчиков и нефтяников, но и напоминание о растущей ответственности: развитие региона должно сочетаться с сохранением уникального природного и культурного наследия. Каждое "отбитие точки" - начало большой истории.
#Югра #Нефть #СССР #История #Память #Мегион #Музей
As you can see, before us is a piece of pine bark, chiselled and hammered to display the letters and numbers “R 95 VKE 65 89 LOV.” This black-and-white photograph, taken back in 1989, captures the very moment when a field team was “bringing to life” a new well: right here, in the remote taiga of Yugra, a drilling rig would soon be installed, followed by thousands of metres of drilling and decades of oil-field work.
The photographer, Viktor Nikolaevich Kozlov (b. 15 June 1937, Ovchinnikovo, Kosikhinsky District, Altai Krai), was not only an outstanding engineer-geologist but also a writer—a member of the Union of Writers of Russia since 2000 and author of nine books of essays and poetry. After graduating from the Ufa Oil Institute in 1961, he rose from drilling assistant to lead engineer and project manager on technological projects in Siberia’s most remote regions. His awards—medals from the Exhibition of Economic Achievements (VDNKh, 1969), “For Merit in Subsurface Exploration” (1983), and the All-Russian Society of Inventors and Rationalizers’ “Excellence in Invention and Rationalization” badge (1988)—attest to his tireless pursuit of technical innovation and his contribution to subsurface development.
The year 1989 was a turning point for the country and for the oil and gas industry. In Yugra—in Megion in particular, and around Surgut—a second wave of exploration was under way. While the 1960s and ’70s saw giants like Ust-Balykskoye, Vatinskoye, Urengoyskoye and Severo-Khokhryakovskoye discovered, by the end of the decade the industry needed hundreds more wells. Geophysicists, geologists and drillers pored over seismic surveys, magnetic anomalies and old reports; when it was time to verify a location on the ground, they ventured into the taiga to “mark out” the point for drilling.
“Marking out” is almost a ritual: first, coordinates are calculated in the mapping lab—latitude, longitude and terrain all taken into account; then the team sets off into the forest, often to the most inaccessible spots. Day or night, in –30 °C frost or summer damp, surveyors stretch measuring tapes, set up levels, plant signal flags. Finally, they locate the exact spot for the rig’s foundation. There they clear the bark, sand it smooth, apply white primer or chalk, paint the code, hammer in markers and photograph it—a formal record of the final decision.
The origins of drilling go back more than two thousand years to China. Even then, to extract salt brine, narrow boreholes up to 900 m deep were hand-drilled. Drill bits and bamboo rods suspended on Indian‐reed ropes 1–4 cm thick were used. In Russia, indigenous methods were already in use in the 9th century in the Sinorskaya region (modern Staraya Russa). By the 12th century drilling had spread to Balakhna, and by the 16th century to Solikamsk. There, percussion‐rod drilling was employed: wooden rods did not corrode, and the borehole walls were reinforced with a timber lining. The technological techniques of that period are described in detail in the 17th-century manuscript “Rospisʹ, kak zachatʹ delatʹ novaya truba na novom meste” (“A Description of How to Begin Drilling a New Well in a New Location”).
At the same time, in 1126 the first cased water well was drilled in the French province of Artois—the true precursor of artesian springs. In Russia, the 19th-century drilling boom began in 1831 with the founding in Odessa of the “Society of Artesian Fountains,” which bored wells 36–189 m deep. In 1831–32 similar work was carried out on the Vyborg Side of Saint Petersburg; in 1833 at Tsarskoye Selo, Simferopol and Kerch; in 1834 at Tambov, Kazan and Eupatoria; and in 1836 at Astrakhan. The first artesian well in Kyiv was established in 1844, and an artesian source 458 m deep was not drilled in Moscow (on Yauzsky Boulevard) until 1876.
The discovery of oil was, of course, a turning point. In 1826, while searching for brine near Berneville, Kentucky, “black fuel” was found by accident. However, the true beginning of the oil industry is usually dated to Edwin Drake’s well, drilled on August 29, 1859 near Titusville, Pennsylvania, to a depth of about 20 m. In Russia the first oil well was drilled in 1864 near Anapa in the North Caucasus.
We’re not drilling experts ourselves, so we invite anyone in the know to discuss what this mysterious code—essentially the “passport” of the future well—actually means. “R” most likely stands for “prospecting” or “row,” part of the control-point network. “95” is the point’s sequential number within the block. The abbreviation “VKE” remains unclear to us, but it probably links the mark to a Surgutneftegazgeologiya expedition brigade or to a territorial department. “65” could denote the length of the measuring tape used or be a conventional terrain code. “89” is the year of marking, and “LOV” indicates northeast by magnetic compass. These inscriptions remained in place until earthworks began; later the point would be marked with a reinforced-concrete post and a geodetic sign.
In this frame Kozlov left only the tree and the inscription, but we know that later he personally oversaw the drilling of exploration wells over 4,000 m deep, developed cementing schemes for drill strings, invented attachments for hydro-monitor drilling, and took part in developing the Urengoy and Severo-Khokhryakovskoye fields. His writer’s sensibility helped him capture not only technical details but the human stories even in objects as humble as a piece of bark.
For us, photographs like this are both a testament to the industrial heroism of our geologists and oil workers, and a reminder of our growing responsibility: regional development must go hand in hand with preserving unique natural and cultural heritage. Every “marked point” is the beginning of a great story.
Научный сотрудник,
Н.С. Сологуб
